Науглафринг Мы подходим к последней из Забытых Легенд, изложенной в форме последовательного повествования. Она содержится в отдельном блокноте и носит название Науглафринг: Ожерелье гномов. Исток этого повествования несколько запутан. Перед рассказом о падении Гондолина Линдо говорил Малому Сердцу, что - Все просят тебя рассказать нам как можно скорее о Туоре и Эаренделе. На что Малое Сердце ответил: - Это очень длинная история, и семь раз будут возвращаться все к Очагу сказок, пока не будет она должным образом рассказана. И так переплетена она с повествованиями о Науглафринге и походе эльфов, что попрошу я Айлиоса рассказать их. И так, в начале сего текста, Малое Сердце передал кресло рассказчика Айлиосу, который и поведал о Науглафринге. Но никак не могли мы ожидать, что повесть начнется словами: "Наконец, повисла тишина", так как Падение Гондолина заканчивалось так: "И очень долго никто ничего не говорил и не двигался в Каминном Зале". В любом случае, после очень длинной повести о падении Гондолина следующая история должна была подождать следующего вечера. Эта повесть была переписана во второй раз чернилами поверх оригинала, написанного карандашом и полностью стертого, но только до слов "утолить свою алчность". С этого места и до конца существует только текст первоначальной рукописи, написанной карандашом и в спешке – очень много неразборчивых слов. А часть повести была переписана более подробно во время написания (см. прим. 13). Науглафринг, ожерелье гномов Наконец, повисла тишина, повсюду слышался шепот: - Эарендель… Но кто-то сказал: - Нет, расскажи о Науглафринге, ожерельи гномов. Тем не менее, Ильфион, покидая кресло рассказчика, сказал так: - Повесть будет лучше рассказана, если Айлиос поведает нам о событиях, касающихся этого ожерелья. И вот, Айлиос, не очень-то расположенный к рассказу, обводит взглядом собравшихся: - Помните как Урин Стойкий бросил золото Глаурунга к ногам Тинвелинта и никогда больше его не касался, но возвратился обратно в Хисиломе и там умер? И все ответили, что та повесть еще свежа в их сердцах. - Тогда слушайте, - сказал Айлиос – в великой печали смотрел король на уходящего Урина, и выглядел он усталым, видя, что зло Мэлько захватило обманом все сердца; однако повесть сказывает, что такими сильными были заклятья, которыми Мим безотчий оплел то золото, что даже, если оно лежит на полу королевского зала, загадочно сияя в свете факелов, которые здесь горят, всех, кто смотрит на него, касается его скрытое зло. Среди людей Урина послышался шепот, и один из них сказал королю: - Господин, капитан наш Урин, человек старый и сумасшедший, ушел, но мы не хотим проходить мимо своей прибыли. Тогда так сказал Тинвелинт, поскольку и его коснулось заклятье, лежавшее на золоте: - Нет, неужели вы не знаете, что это золото принадлежит всем эльфам, поскольку Родотлима, что добыл его у земли много лет назад, больше нет, и никто не смеет предъявлять свои права на него1, за исключением только Урина, поскольку Турин, его сын, убил Червя, грабителя эльфов, но Турин погиб, и у Урина его не будет; а Турин был моим человеком. При этих словах великий гнев охватил изгнанников, но король сказал им так: - Уходите, глупцы, и не ищите ссоры с эльфами, как бы не найти вам в лесах своей смерти или не быть заколдованными ужасными заклятьями Валинора. И да не откроете вы никому имени Тинвелинта, их короля, ибо награжу я вас богато за ваши труды и за то, что принесли вы мне это золото. Пусть каждый из вас возьмет, сколько сможет унести в руках, и идет с миром. Теперь были недовольны эльфы, которые долго стояли и смотрели на золото, но дикие люди подчинились приказу, и даже больше, поскольку некоторые брали золото дважды и трижды, и зал наполнился гневными голосами. Тогда попытались эльфы помешать им воровать, и началась между ними распря, и хотя король пытался остановить их, никто не обращал на него внимания. Но изгнанники были неистовыми и не знавшими страха, и обнажили они мечи и ударили по эльфам, и так началась великая схватка перед королевским троном. Отважными были эти изгнанники и были они великими бойцами на мечах и топорах, так как воевали они с орками2. Так что многие были убиты, пока король, видя что миру и прощению боле не бывать, не вызвал своих воинов, и изгнанники не были загнаны чарами короля3 в подземелья и убиты в жестокой схватке. Но королевский зал был весь в запекшейся крови, и золото, которое лежало перед его троном, разбросанное множеством ног, было пропитано кровью. Так проклятье Мима начало свой путь, и зло, посеянное нолдоли в Валиноре, принесло еще один печальный плод4. Затем тела изгнанников были выброшены, а эльфов, которые были убиты, Тинвелинт приказал сжечь рядом с холмом Тинувиэль, и говорят, что огромный курган до сих пор стоит в Артаноре, и давно уже фэйри* называют его Кум ан-Идрисайт, Курган Скупости. Но пришла Гвенниэль к Тинвелинту и сказала ему: - Не касайся этого золота, ибо сердце мое говорит мне, что проклято оно ужасно. И проклято даже не драконьим дыханием, и не кровью вассалов, которой пропитано оно, и даже не смертью тех5, кого они убили, но какое-то более могучее и крепкое зло, которое не могу я видеть, думается мне, висит над ним. Тогда, помня мудрость Гвенниэль, своей жены, решил король прислушаться к ней и приказал он собрать все золото и бросить его в ручей, что течет перед воротами. Но не мог он стряхнуть заклятья с этого золота, и так сказал он себе: "Сначала взгляну я последний раз на его красоту, прежде чем выброшу его навсегда". И приказал он смыть в чистой воде кровь с золота, и показать его ему. И никогда с тех пор не было собрано в одном месте так много золота, и были это чаши, блюда, рукояти мечей и ножны, и чехлы для ножей, но большей частью это были алые слитки. Ценность всего этого золота никто не мог сосчитать, поскольку среди него было много драгоценных камней, которые очень красиво выглядели – отцы Родотлим принесли их из Валинора, как часть тех несметных сокровищ, которыми владели нолдоли. Посмотрев на все это, Тинвелинт сказал: - Как великолепны эти сокровища! У меня нет и десятой их части и камней Валинора, за исключением сильмарилля, который Берен принес из Ангаманди. Но Гвенниэль, которая стояла рядом, сказала: - И это дороже всего золота, что здесь лежит, будь его хоть трижды больше. И поднялся тогда один из присутствовавших, и был это Уфедин, ном**, но странствовал он по миру больше, чем любой из народа короля, и долго жил он среди науглат, в племени индрафангов. Науглат – странная раса, и никто точно не знает, откуда они произошли, и не служат они ни Мэлько, ни Манве и не заботили их ни эльфы, ни люди, и некоторые даже говорят, что они никогда не слышали об Илуватаре, или слухи врут. Однако никого нет лучше их в науках и ремеслах и в знаниях свойств всего, что есть в земле6 или под водой. И живут они под землей, в пещерах и подземных городах, и тогда Ногрод был самым могущественным из них.Стары они, и никогда не появляются дети среди них, и не смеются они. Они приземисты в фигуре и сильны, и бороды их достают ажно до земли, но бороды индрафангов самые длинные и раздвоенные, и они привязывают их к поясу, когда выходят за пределы своих земель. Все эти создания люди называют гномами и говорят, что их умения и мастерство превосходит номские в удивительных изобретениях, но на самом деле мало красоты в их работах, и те красивые вещи, которые они сделали за прошедшие века, разве что такой ном-изгнанник как Уфедин мог когда-либо держать в руках. Давно этот ном покинул свой народ, объединившись с гномами Ногрода, и находился сейчас в королевстве Тинвелинта вместе с некими нолдоли, носившими мечи, кольчуги и иные кованые вещи изысканного качества, которыми науглат в те дни активно торговали со свободными нолдоли, а также, говорят, и с орками и солдатами Мэлько. И пока стоял там Уфедин, заклятье золота пронзило сердце его гораздо глубже, чем сердце любого из стоящих рядом, и не мог он вынести того, что все это будет выброшено, и таковы были слова его: - Злое дело намеревается сделать король Тинвелинт, и кто здесь скажет, что племена эльдалиэ любят красивые вещи, если король эльдар выбрасывает такую массу красоты в темные лесные воды, где после одни только рыбы смогут ее наблюдать? Я бы предпочел, О Король, дать мастерам гномов испробовать свои умения на этом необработанном золоте, так чтобы золотая сокровищница Тинвелинта стала известна по всему миру. Они сделают это, я обещаю, за небольшую награду, может быть они спасут это золото от уничтожения. Тогда посмотрел король на золото, а затем посмотрел он на Уфедина, а ном был богато одет: была на нем золотая туника и пояс из золота, усеянный маленькими драгоценными каменьями, и меч его странным образом был инкрустирован золотом и серебром, а вокруг его шеи был воротник, замысловато переплетенный золотыми и серебряными нитями, и одежды Тивелинта не шли ни в какое сравнение с одеянием путника в его зале. И снова посмотрел Тинвелинт на золото, и оно сияло еще более заманчиво, даже сияние камней не было таким чистым, и снова заговорил Уфедин: - Каким образом, О Король, хранишь ты тот сильмариль, о котором слышал весь мир? Гвенниэль хранила его в деревянной, окованной железом, шкатулке, и Уфедин сказал, что нельзя так хранить камень, которого не достойно касаться ничто, кроме чистого золота. Тогда смутился Тинвелинт и поддался на уговоры Уфедина, и заключил с ним соглашение. Половину золота должен был король отмерить и дать в руки Уфедина и его людей, которые должны быле отнести его в Ногрод, в поселения гномов. И было это долгое путешествие на юг, за широкие леса на границе вересковых пустошей Умбот-муилин, Сумеречных Озер, на равнины Тасаринан. И не ранее, чем через семь полных лун вернулись они, неся королевское золото, перекованное в изделия великого мастерства, и ни вес, ни чистота золота ничуть не преуменьшились. И сказали они Тинвелинту, что если не понравится ему ручная работа, уйдут они и не вернутся более. Но показалось ему прекрасным, что сделали они из того золота такие чудесные украшения для него и Гвенниэль, его Королевы, каких еще не делали ни номы, ни гномы. - Изучал я мастерство науглат, - сказал Уфедин, - и красоту замысла, которую только нолдоли могут придумать, знаю я, и цена трудов наших и в самом деле невелика, и я назову ее перед тем, как все буде готово. И тогда, под действием чар золота, король пожалел о своем соглашении с Уфедином, и не все слова того понравились ему, и не дал бы он унести столько золота в поселения гномов без уверенности в том, что будет видеть его по истечении семи лун, но тем не менее был он не прочь воспользоваться их умением. Однако, неожиданно велел он схватить Уфедина и его людей, и сказал он им: - Останетесь вы заложниками в моих чертогах, пока не увижу я вновь своих сокровищ. Но в сердце своем подумал Тинвелинт, что Уфедин и его номы служат гномам, и ничто не заставит их оставить его. Но ном был очень разгневан и сказал: - Науглат не воры, О Король, и не являются друзьями таковых, - но Тинвелинт прервал его: - Блеск такого количества золота сделал ворами очень многих, кто прежде ими не был, - и Уфедин, вынужденный, согласился, хотя в сердце своем не простил он Тинвелинта. И золото было отнесено в Ногрод эльфами короля, сопровождаемыми лишь одним из номов Уфедина, и соглашение Тинвелинта и Уфедина было передано Наугладуру, королю тех мест. Во время ожидания в чертогах Тинвелинта к Уфедину относились очень дружелюбно, но он не мог ничего поделать, и потому был внутренне взволнован. На досуге он расписывал, какие прекрасные вещи из золота и камней сделал бы он для Тинвелинта, но все это было лишь для отвлечения короля, поскольку начал он уже вынашивать черные замыслы, полные жадности и мести. В день полнолуния седьмой луны наблюдатели на королевском мосту прокричали: - Смотрите! По лесу идет огромный отряд, и все в нем кажутся пожилыми людьми, и все они несут тяжелые мешки у себя за спиной. Но король, услышав, сказал: - Это науглат, которые сдержали слово. Теперь ты можешь идти, Уфедин, передай им мое приветствие и проводи их прямо в мой чертог. И Уфедин выбежал радостно, но сердце его не забыло обиды. И, говоря с науглат, склонил он их к тому, чтобы потребовать от короля великой награды, такой, чтобы король не смог отдать ее, не унизившись; и открыл он им также и другие свои замыслы, согласно которым все это золото могло уйти в Ногрод навеки. Тем не менее перешли гномы мост и предстали перед троном Тинвелинта, и вещи работы их были завернуты в шелка и содержались в шкатулках редкого дерева с искусно нанесенной резьбой. И хотя Урин принес сюда великое множество золота, и половина его все еще лежит в грубых мешках и сундуках, когда гномы открыли шкатулки, поднялись восхищенные крики, поскольку вещи, сделанные науглат были намного прекраснее тех скудных сосудов и орнаментов, которые создал когда-то Родотлим. И увидел король кубки и бокалы, и у некоторых из них были двойные чаши, и искусно переплетенные рукояти, и были там также рога странной вормы, блюда разной величины, графины и кувшины, и все аксессуары для королевского пира. И подсвечники там были, и кольца для факелов, и невозможно было сосчитать всех колец, браслетов и воротников, и диадем из золота. И все это было так тонко сделано и так искусно украшено, что Тинвелинт был счастлив больше, чем надеялся на то Уфедин. Но замыслы Уфедина окончились ничем, потому как нипочем не дал бы сейчас Тинвелинт ему или науглат уйти в Ногрод с оставшимся необработанным золотом или без него, и сказал он так: - Как же будет это выглядеть, если после долгого и тяжкого путешествия сюда я отпущу вас так скоро обратно, чтобы вы рассказали в Ногроде об отсутствии у Тинвелинта гостеприимства. Останьтесь здесь, отдохните, а после получите оставшееся золото, работа над которым доставляет вам удовольствие, и помощь, которую, буде таковая понадобится, я и мой народ может себе позволить оказать вам в ваших трудах, и богатая награда, гораздо больше той, что ждет вас в конце. Но, тем не менее, они знали, что являются пленниками и что все их попытки уйти будут строго пресекаться. Однако, не имея иного выбора, склонились они перед королем, но лица гномов редко выдавали их мысли. Отдохнув, они начали свою последнюю работу глубоко под чертогами Тинвелинта, в зале, который он приспособил для их работы, и в упавших сердцах их поселился страх, и наибольшую часть работы делал Уфедин. Золотую корону сделали они для Тинвелинта, который все еще носил венец из алых листьев, и отковали они также великолепный шлем, и для меча гномьей стали, принесенного издалека, сделали они золотую рукоять, и покрыли его странными узорами из золота и серебра, которые изображали охоту Каркараса Острого Клыка, отца волков. Это был самый прекрасный меч, который когда-либо видел Тинвелинт, и затмевал он даже меч на поясе Уфедина, которому завидовал король. Это были вещи, сделанные Уфедином, а гномы сделали Тинвелинту кольчужный плащ из стали и золота, и золотой пояс. Наполнилось тогда сердце Тинвелинта радостью, но гномы сказали: - Это еще не все. И сделал Уфедин корону для Гвенниэль, и, с помощью гномов, туфли из серебра, усыпанные алмазами, и серебро их было отковано в виде изящных чешуек, так что прилегали к ногам как мягкая кожа. И сделал он также вуаль из слабо позолоченного серебра. И все описанные творения не были и десятой частью всех тех вещей которые они сделали, и обо всех них не рассказывает ни одна повесть. Теперь, когда работа их была закончена и преподнесена королю, сказал ему Уфедин так: - О Тинвелинт, богатейший из королей, находишь ли ты эти вещи прекрасными? - О, да, - ответил Тинвелинт, но Уфедин прервал его: - Знай же, что осталось еще очень много самого лучшего и чистейшего золота, поскольку расходовали мы его экономно, желая просить тебя вот о чем: могли бы мы сделать ожерелье, и в создание его вложили бы мы все свое умение и искусство, и было бы это прекраснейшим из когда-либо существовавших украшений и величайшим творением эльфов и гномов. И просим мы разрешить нам взять сильмариль, потому как чудесно будет он сиять в Науглафринге, ожерельи гномов. И вновь усомнился Тинвелинт в словах Уфедина, и согласился только при условии, что они дадут ему присутствовать при создании ожерелья. - И хотя никто из ныне живущих, - произнес Айлиос7, - кроме8 Малого Сердца, сына Бронвега, не видел этого великого творения, о нем можно много чего рассказать. Он не только был сделан с величайшим в мире умением и искусностью, но и обладал магической силой, и не было шеи слишком толстой или тонкой, на которой он не сидел бы с изяществом и красотой. И хотя при его создании было использовано неимоверно много золота, на том, кто его носил, он висел, как льняная прядь. И любому, кто застегивал его вокруг шеи, казалось, что он висит у него на груди, заманчиво сияя, и женщины казались более прекрасными. И бесчетное множество камней было вделано в золото, но все они лишь подготавливали глаз и вели его к главному достоинству, потому как в центре сиял как маленький источник чистого огня сильмариль Феанора, камень Богов. Но увы, даже если бы и не висело над золотом Родотлима злых чар, это ожерелье не принесло бы удачи, потому как гномы были полны горечи, а все составляющие части его были переплетены темными мыслями. Однако они поднесли его, заманчиво сияющее, королю, и счастлив был Тинвелинт, король лесных эльфов, и когда защелкнул он Науглафринг у себя на шее, проклятье Мима пало на него. И сказал тогда Уфедин: - Теперь, О Лорд, когда доволен ты сверх всякой меры, даруй мастерам королевскую награду и отпусти их в их собственные земли. Но Тинвелинту, находившемуся под действием чар золота и проклятья Мима, не понравилось напоминание о его обещании. И, притворяясь, приказал он мастерам подойти к нему, и восхвалил он их работу королевскими словами: - Сказал мне Уфедин, что когда закончит он работу, назовет он предо мной цену, которую пожелает, даже если будет она мала, учитывая, что работа была сделана с любовью и была продиктована желанием Уфедина сохранить золото. Чего же желаешь ты получить от меня? И сказал тогда Уфедин с презрением: - Для себя – ничего, О Лорд, и в самом деле, гостеприимство этих стен в течение семи лун и еще трех – больше того, что я желаю. Но сказали гномы: - Вот чего мы просим. За наши труды в течение семи лун – семь камней Валинора каждому и семь волшебных плащей, какие только Гвенделин9 умеет ткать, и мешок золота каждому, а за наши труды (против нашей воли) в течение трех лун в этих чертогах просим мы каждому три мешка серебра, золотую чашу с залогом здоровья, и прекрасную деву из лесных эльфов, которые уйдут вместе с нами. Разгневался тогда Король Тинвелинт, поскольку то, о чем просили гномы, было само по себе огромным сокровищем, учитывая то, что число их было велико; и не имел он ничего против того, чтобы отдать драконье золото, но никогда не отдал бы он гномам эльфийских дев без несмываемого позора. Но гномы потребовали только то, что должны были согласно замыслу Уфедина, и видя гнев на лице короля, сказали они: - Но это еще не все, за то, что Уфедин был пленником в течение семи лун, семь крепких эльфов должны пойти с нами и провести среди нас семижды семь лет как слуги и помощники в трудах наших. Встал тогда Тинвелинт со своего трона и вызвал вооруженных воинов, которые окружили науглат и номов. Тогда сказал он: - За вашу дерзость каждый получит три удара жалящей ветки вяза, а Уфедин – семь, а после мы поговорим о награде. Когда приказ был выполнен, а в сердцах науглат и номов горел огонь мести, король сказал: - За ваши труды в течение семи лун получите вы по шесть золотых монет и одной серебряной, а за вашу работу в моих чертогах – по три золотых монеты и небольшому камню, который я могу выбросить. За ваше путешествие сюда отпируете вы на славу и уйдете с великими запасами, и перед тем, как вы уйдете, выпьете вы за Тинвелинта эльфийского вина, а за пребывание Уфедина в течение семи месяцев в моих чертогах, заплатите вы каждый по золотой монете и две серебряные, потому как не сделал он ничего и ничего не получит, раз не желает,и все же думаю я, что он является корнем вашей дерзости. И заплачено было гномам как обычным кузнецам, и вынуждены они были заплатить еще и за Уфедина , - И впредь, - сказал король, - никогда более не слушайте его. И был великий пир, на котором гномы скрывали свое настроение, и когда пришло время уходить, выпили они эльфийское вино за Тинвелинта, но прокляли они его в свои бороды, а Уфедин не стал глотать вино и выплюнул его на порог. Но говорится далее, что возвратились науглат домой и что, если их алчность была разжжена, когда золото было принесено в Ногрод первый раз, то сейчас она горела неистовым огнем, и, более того, сжигали их обиды, нанесенные королем эльфов. Конечно же, этот народ так любил золото и серебро как никто более, но сокровища те были преследуемы проклятьем, и не было у них средств, чтобы противостоять ему. И был среди них некий Фанглуин старый, который с самого начала предупреждал их не возвращать королю его золото, говоря так: - Уфедина мы сможем хитростью попытаться освободить позже, если понадобится. Но тогда это показалось невежливым Наугладуру, их королю, который не хотел войны с эльфами. И сильно смеялся теперь над ними Фанглуин, говоря, что они проработали за плату халтурщика и глоток вина и были оскорблены, но тем он только усилил их желание, и Уфедин присоединился к его словам. Тем не менее, Наугладур собрал секретный совет гномов Ногрода и придумал как отомстить Тинвелинту и утолить свою алчность10. И по здравом размышлении не нашел он способа успешно выполнить задуманное, кроме как силой, но надежды на это было мало из-за великой силы и числа эльфов Артанора в те дни и чар Гвенниэль, которые охраняли весь тот край, так что любой враг заблудится и никуда не выйдет, и не возможно туда попасть такому человеку, если не зародится в лесу том предательство. Но пока старейшины сидели в темных залах и грызли свои бороды, снаружи пропели рога – то пришли посланники от Бодруита индрафангов, племени гномов, живших в другом королевстве. Они принесли известия о смерти Мима безотчего от руки Урина и о похищении золота Глаурунга, о чем уже говорилось, но было новостью для Бодруита. Гномы до сих пор не знали полной истории этого золота, знали они только то, что мог рассказать им Уфедин, который слышыл речь Урина в чертогах Тинвелинта, а Урин перед тем как уйти не рассказал всего. И поэтому, услышав эти вести, к их страсти добавился новый гнев, и шум поднялся среди них. И поклялся тогда Наугладур не давать себе отдыха, пока Мим не будет трижды отомщен. - Более того, - сказал он, - кажется мне, что золото по праву принадлежит народу гномов. И был разработан план, из-за которого гномы с тех дней непримиримы в своей вражде с эльфами и в близкой дружбе они находятся с народами, служащими Мэлько. И тайно отправил Наугладур известие индрафангам, чтобы те собирали свои силы к тому дню, который назовет он, когда придет время. И в Белегосте, поселении индрафангов, начали тайно ковать оружие. Более того, собрал также Наугладур великое множество орков и скитающихся гоблинов, пообещав им хорошую плату и одобрение их Хозяина и богатую добычу, и вооружил он их всех своим оружием. И пришел тогда к Наугладуру эльф из народа Тинвелинта, и предложил он провести все это войско сквозь чары Гвенделин, поскольку был он охвачен желанием обладать золотом Глаурунга, и так проклятье Мима пало на Тинвелинта и впервые среди эльфов Артанора зародилось предательство. И лицо Наугладура исказила злобная усмешка, так как знал он теперь, что время пришло, и что Тинвелинт будет отдан в его руки. Со времени великой охоты Берена Тинвелинт привык каждый год отмечать тот день озотой в лесах, и была это очень большая охота, в которой участвовало множество народу. И были в лесах ночные веселья и пиры. И узнал Наугладур от того эльфа, Нартсега, чье имя горько для эльдар, что король отправляется на охоту в следующее полнолуние. И сразу же послал он Бодруиту в Белегост обещанный знак – окровавленный нож. И собралось все то войско на лесных рубежах, и не дошло до Тинвелинта об этом ни слова. И, говорят, пришел к Тинвелинту некто, кого тот знал не за буйные волосы. И был это Маблунг, и сказал он: - Посмотри, даже в лесных чащобах слышали мы, что отмечаешь ты в этом году смерть Каркараса праздником более пышным, чем когда-либо прежде, О Король, и вот я вернулся, чтобы быть вместе с тобой. И король был полон радости, и охотно приветствовал он Маблунга храброго, и порадовался он также тому, что с Маблунгом в Артанор пришел Хуан, возглавляющий Собак. И выехал Тинвелинт на охоту, и была она великолепней, чем когда-либо ранее, и выбивались из-под его золотого шлема развевающиеся волосы, и подковы коня его были золотыми; и солнечные лучи, играя среди деревьев, падали на его лицо, и тем, кто видел это, казалось что лицо короля подобно утреннему солнцу, потому как на шее его был замкнут Науглафринг, ожерелье гномов. Рядом с ним ехал Маблунг Тяжелая Рука, на почетном месте, благодаря деяниям его на той великой охоте, но Хуан был впереди охотников, и казалось им, что Великий Пес ведет себя странно, а может быть было в тот день в ветре что-то такое, что ему не нравилось. Но пока король охотится, и трубят рога в лесных чащах, Гвенделин сидит в своей комнате, и дурные предчувствия в сердце ее и глазах.И спросила ее тогда эльфийская дева Ниэлти: - Почему, О Королева, ты так печалишься во время королевского праздника? И ответила ей Гвенделин: - Зло ищет наш край, и чувствует мое сердце, что дни мои в Артаноре подходят к концу, и если я потеряю Тинвелинта, никогда более не пожелаю я покинуть Валинора. - Но, О Королева Гвенделин, ты же оплела весь наш край великими чарами, так чего же мы боимся? Но королева ответила: - Думаю я, эта крыса перегрызет все нити, и не останется паутины.
